Мими Памфилофф - Случайно влюбилась в… Бога?
Томмазо фыркнул от смеха, не отрывая глаз от дороги.
– Над чем ты смеешься? – набросилась на него Эмма. – Ты не представляешь, как ужасно было с ним жить.
– Вы двое ругаетесь, как давно женатая пара, – ответил Томмазо.
Эмма поморщилась:
– Я лучше выйду замуж за Скаба. Там хотя бы не долго мучиться придется.
Томмазо хохотал целых четыре секунды, пока Гай не прокашлялся, предупреждая.
– Извините. Просто… она очень смешная, – произнес Томмазо.
– Спасибо. – Эмма наклонила голову и подмигнула Томмазо. – Ты хотя бы меня понимаешь. А вот он, – она указала глазами на Гая, – не ответил ни на один мой простой вопрос.
Гаю нисколько не нравилась растущая дружба между Эммой и Томмазо. Еще меньше ему нравилось, что похоже ему придется бороться за ее доверие.
Черт побери.
– Сон не может быть настоящим, потому что назойливые голоса в твоей голове принадлежат остальным богам, которые сейчас наслаждаются водяными каникулами внутри этих проклятых Сенотов. Так что, если даже один из них смог пробиться сквозь твой толстый череп, у них не было возможности связаться с Мааскаб и сообщить о твоем местоположении.
Эмма молчала минуту, видимо обдумывая сказанное, потом невозмутимо продолжила:
– Ладно. Ты прав…но подожди. Ты сказал, что вас четырнадцать? Я слышу только одиннадцать голосов.
– Одиннадцать? Ты никогда не говорила, что их одиннадцать. – Сердце Гая забилось быстрее.
– Да! Да, я говорила. Ты никогда меня не слушаешь. Я говорила, наверное, раз пять.
– Нет, малышка. Думаю, я запомнил бы что-то настолько важное. – Конечно, так и было бы. Он же почти совершенство.
– Малышка? Ну, я полагаю, что в сравнении со старым, отвратительным божеством…
– Пожалуйста, не могли бы вы двое замолчать? – Перебил Томмазо. – Думаю, я скоро женюсь на Мааскаб.
– Эмма, ты уверена, их одиннадцать? – спросил Гай.
– О Боже мой… да! – Она стукнула кулаком по черному кожаному сидению рядом с собой.
– Тогда это значит, что кто-то еще на свободе, не только Симил и я.
– Ты математический гений, – пробормотала Эмма.
– Продолжай в том же духе, Эмма. Мне всегда хотелось тебя отшлепать. Или я мог бы снова тебя усыпить. Ты этого ждешь?
– Если ты хоть пальцем меня коснешься, я…
– И, ну что же дальше, – вставил Томмазо.
Эмма захлопнула свой рот и уставилась в окно, кривя губы от злости. Она очаровательно выглядела, когда бесилась.
– Не то, чтобы это подтвердило бы твою теорию, но как он выглядел? – спросил Гай.
Эмма тянула время. Потом еще.
– Ну? Мы ждем, Принцесса Всезнайка, – поддел Гай.
Хитрая улыбочка появилась на ее лице. Словно она приготовилась к забавному зрелищу: принесла раскладной стул, разожгла костер и принялась поджаривать зефир в ожидании. Гаю стало не по себе.
– Я сказала, что он выглядел почти так же, как ты, но…
– Он выше ростом?
"Никто из богов не был выше него", – подумал он.
– Не совсем, нет. – Улыбка Эммы стала шире.
– Его волосы красивее? – У других богов волосы могли быть длиннее, так что здесь все в порядке. Но, конечно же, ни у одного не было такой роскошной иссиня-черной гривы, как у него.
– Его волосам не хватало блеска… как и твоим. И они были такие же черные и волнистые.
Не хватает блеска? Она, должно быть, ударилась головой.
– Он красивее? – спросил Гай. Потому что такого быть не могло. Он знал, что был греховно красивым.
Эмма заколебалась на долю секунды.
– На него определенно стоит посмотреть.
Теперь Гай знал, она с ним играла.
– Что дальше? Говори, женщина! Твоя игра утомляет.
– Его член намного больше. Совсем как у Гаргантюа. – Томмазо разразился безудержным смехом, затем Эмма добавила: – Я хочу сказать, что в сравнении с тобой, Гай, это как ночь и день!
Она показала свой мизинец и расхохоталась.
Гай покачал головой, потом поднял глаза вверх, к крыше Хаммера.
– Дети.
Я застрял с двумя самыми беспечными людьми на планете, слишком глупыми, чтобы бояться смертельно опасного божества. Да помогут мне боги.
Эмма и Томмазо все продолжали смеяться, пока Гаю, в конце концов, это не надоело.
– Ладно, веселые макаки, мы можем вернуться к нашему разговору? И, Томмазо, дай мне знать, когда тебе захочется поиграть в игру "мой больше, чем твой".
Самодовольная улыбка Томмазо растаяла.
– Нет, сэр. Простите, сэр. Это просто потому… она на самом деле смешная.
– В общем, он выглядит почти, как ты. Ну и кто он, как ты думаешь? – спросила Эмма.
Ум Гая заработал.
– Если это так и есть, и твой сон действительно попытка с тобой связаться, у меня три брата, похожих на меня. Но я уверяю тебя, из четырех братьев я самый одаренный… каждым вообразимым способом.
Эмма подняла бровь.
– Трое? Ты сказал трое? И все они такие же высокомерные, как ты?
– Хуже, – ответил Гай.
– Кто-нибудь, пожалуйста, остановите эту планету, я выхожу, – прошептала Эмма.
– Другие голоса говорили что-нибудь о себе, чтобы я смог узнать, кто из них в ловушке?
– Извини, все тот же неразличимый гул. Но голоса стали громче прямо перед нападением. Я никак не могла сосредоточиться. Даже сейчас они мешают. Я стараюсь не обращать на них внимания, но мне все равно плохо.
Гай посмотрел на дорогу, ему не нравилось слышать, что Эмма страдает.
– Прости, конфетка. Скоро все закончится, я обещаю.
– Надеюсь, так и будет, – ответила она с внезапной грустью, – потому что больше я не выдержу.
Этого-то он и боялся.
– Я позабочусь об этом, конфетка.
Эмма отвернулась к окну. Она обнаружила, что они только что проехали мимо входа в аэропорт Генуи.
– Куда мы едем?
– В Рим, – объяснил Гай. – У нас там есть люди, и мне нужна информация.
***
Когда они прибыли на место, Эмма спала.
Гай радовался, что она хоть немного отдохнет. Впереди у нее долгая, нелегкая дорога, к тому же это дало ему возможность сделать несколько звонков шефам Учбенов.
Ему нужно было отправить поисковые отряды, команду зачистки и, к сожалению, договориться о похоронах. Следующие несколько дней будут не очень приятными, придется разбираться с последствиями нападения Мааскаб, встречаться с семьями погибших и готовиться к освобождению других богов.
Гай поймал себя на мысли, что хотел бы увезти Эмму куда-нибудь, где тихо и спокойно, может на его греческий остров, там она смогла бы расслабиться и обо всем забыть. Ей столько всего пришлось пережить. Она заслуживала отдых перед трудным испытанием.
